Вступление

Средняя Азия окутывает теплом, при одном воспоминании о ней. По крайней мере, так было со мной. Меня не манили древние города, мне было все равно, когда вокруг говорили, что фрукты и шашлык продаются по копеечным ценам, а арбузы и дыни вкусны, как нигде в мире. Меня привлекали люди, меня звала среднеазиатская природа и особенно - горы. Я хотел стать частью культуры, окунуться, плыть по ней, забыть о том, что я здесь в первый (а потом и во второй и третий) раз, чуть ли не лишиться своего имени, обрести новое и - слиться с неизвестным народом, почувствовать как, и о чем думают здесь люди. Во многом мне удалось это сделать.
В первый раз я ехал, не зная, куда именно, мне было наплевать на то, какие трудности могут встретиться, я ехал на два месяца имея двести долларов в кармане - и, признаться, не думал о том, много это, или мало. У меня была карта, деньги и язык - три вещи, необходимые путешественнику. Причем без первых двух вообще можно было бы обойтись.
Перед отъездом я прочитал книгу Э. Мурзаева, исследователя средней Азии, и это чтение еще больше укрепило во мне чувство, что там я стану чем-то мудрее. С точки зрения познания себя как человека среди людей. Мне всегда казалось, что пограничные ситуации, при попадании в них и должном к ним отношении не просто воспитывают человека, а действительно учат его жить. А истории о бесконечных черных пустынях, Каракарумах (1), Кара-балта, фотографии Тянь-Шаня и Памира, открытки из Бухары и Самарканда еще более укрепили во мнении, что это -мое. И значит, я должен все это увидеть своими глазами. Гнетущее чувство одиночества, надрывные песни пастухов, пять тысяч километров до дома при полном отсутствии денег, таджикские и узбекские слова, вертящиеся на языке, "пихмаллион рахмат рахим (2)" - и умываешь лицо. Все это фон, просто фон, наверное, самых счастливых месяцев в моей жизни. И на этом фоне доброта людей, которые предлагают помощь, оставляют на ночь и потом не хотят отпускать, дают с собой фрукты, овощи, изюм, орехи; сажают на автобусы и поезда, их доброта ощущается гораздо реальнее чем в обычной обстановке. Как будто из мутной воды поднимаешь маленький кусочек драгоценного камня.
Средняя Азия умеет завлечь по-настоящему. Причем, это происходит не на уровне сознания, а где-то глубже. Скольких иностранцев я встречал, которые говорили: "Вроде бы не собирался сюда приезжать - сколько в мире прекрасных еще мест! - а так почему-то сложилось...". Лично у меня получилось так же: на следующий год я поехал в Среднюю Азию вновь. На этот раз не один, а с девушкой, которая ездила автостопом чуть ли не в первый раз. Но при этом с гордостью выдержала все испытания. И совсем уж смешно - летом 2003, когда со мной рассталась невеста, хотя до свадьбы оставалось чуть больше месяца, визы в другую страну у меня не было и я понял: только туда. И именно там нашел покой.
Это повествование - зачастую смешное, а иногда и грустное - сборник случайно всплывающих обрывков трех путешествий. Сидя в уютном офисе на месте журналиста кажется, что всего этого не было. Или, что это продолжалось жизнь, но когда она была прожита -непонятно также. И все же даже сейчас, увидав в Средней Азии много, я понимаю - когда-нибудь мне придется выходить из дома еще вчера незнакомых, а сейчас, казалось бы родных людей, вновь и вновь повторяя "спасибо" на почти незнакомом языке.

Хот-дог

Астрахань - это уже почти Средняя Азия. Чувствуется запах моря, тысячи бездомных
узбеков и таджиков с детьми, транзитом добирающиеся в Москву на заработки, привокзальный
гвалт, сквозь который угадывается иностранная речь, сильный ветер, разметающий площадь от
холмов мусора. После двух дней автостопа отправляюсь звонить домой. На крыльце почтамта
гордо стоит милиционер-казах и приветливо улыбается.
Добрый день, - говорит он,- пожалуйста, можно вашу регистрацию? Какую регистрацию? - не понимаю я. - Вот мой паспорт, билет на поезд до Атырау, и студенческий билет.
В нашем городе введено правила регистрации. Штраф 200 рублей.
Возмущенно я вглядываюсь в лицо гостеприимного милиционера. Только 3 дня назад мне попалась на глаза заметка, где говорилась, что правило регистрации приезжих введено только в столице. Поэтому такого рода заявления несколько удивляли. Расставаться с деньгами мне абсолютно не хотелось, и я сказал: У меня столько денег нет. И тут милиционер дал ответ, услышать который в Москве от блюстителя правопорядка просто невозможно. Никогда. И этот ответ типичен для казахских милиционеров. Он сказал дословно следующее.
- Тогда купи мне хот-дог.
Ничего не оставалось делать. Еле сдерживая смех - пошел и купил.

Мулла

Просыпаюсь в гудящем всю ночь от разговоров поезде. Русских все меньше и меньше и я все больше чувствую себя отшельником. Слезаю с полки и понимаю, что одной пары кедов я уже лишился. Оглядываю соседей, но они все невозмутимы, как камни. Если что и видели, не скажут. "В Средней Азии ляг на свои сапоги в углу..." - вспоминаю строчку из Иосифа Бродского. Правда, жалеть не о чем - кеды были старые и все равно не протянули бы долго. Подсаживаюсь к соседям купе и меня сразу же угощают дыней, молоком, начинаются разговоры - "Кто? Откуда?". Все грызут семечки - бело-черного цвета - все плюют их на пол и к обеду весь вагон покрывается толстым слоем шелухи. Временами прибегает уборщица и сметает их в ровные кучки. Однако торговцы всякой снедью сводят все ее работу на нет: они штурмуют поезд на каждой станции, на дикой скорости пробегающие вагон из начала в конец и обратно и сметают все вокруг.
Вот прибегает бабушка, кричащая, что есть сил:
- Муздай баклашка(3)! Беляши! Як тенге(4)!- и она извергает еще целый поток непонятных слов. Кульки с семечками расходятся сотнями, "муздай баклашка" и пара беляшей оказывается у меня в руках, и бабушка бежит дальше. До следующей остановки можно перевести дух.
Внезапно приходит мулла. Нежный напев распространяется по вагонам. Внезапно все смолкают, перестают грызть семечки, вслушиваются. Даже дети перестают плакать от удивления. Наступает почти полная тишина. Звук поезда и звук молитвы сливаются воедино.
Мулла заходит в каждое купе, садится, исполняет молитву, из которой мне понятно только слово "Аллах". Наконец, он доходит и до нашего - и все тихо здороваются с муллой. Он снова напевает слова молитвы и женщина, сидящая рядом знаками показывает мне повторять руками движение умывания - как это делают все. После молитвы каждый достает немного денег и отдает священнику.
Как только за ним захлопывается дверь, как будто сдергивается какое-то покрывало и все снова начинают громко разговаривать. Через минуту - опять: "Муздай баклашка!!! Як тенге!".

19 человек на сундук мертвеца

В Атырау меня оштрафовали на 100р. за то, что я переходил пути в неположенном месте.
Правда, со мной пути в неположенном месте переходили и все остальные пассажиры поезда, но, видимо, тогда еще посторонние ощущали мою платежеспособность и поэтому задержали только меня. Поезд на Бейнеу уходил через 15 минут и времени препираться с милиционером у меня не было и поэтому я покорно расплатился. На платформе я познакомился с учителем истории с Украины, который ехал искать своего дедушку, которого не видел никогда в жизни, но через узбекскую газету узнал название села, где тот живет, и с минимумом денег туда добирался. В городе Бейнеу его забрали в милицию вместе с двумя таджиками. Мне же положительно везло - пока что все складывалось удачно. Позднее, я узнал, что все завершилось лучшим образом, дедушка был найден и, в свою очередь, собирался искать украинцу жену. В Узбекистане это обычное дело.
Возле платформы расположились цыгане и один из них плеткой стегал свою жену. Никто не заступался - тем более я, испытывавший непонятные чувства: смешение легкого экстатического сумасшествия и ощущение начала погружения в культуру. Как будто впервые ешь неизвестный фрукт и он оказывается чуть горче, чем ожидалось.
Наконец подходит поезд, и я вхожу в вагон. В моем купе плацкартного вагона оказывается 12 человек вместо положенных шести, но я занимаю свою полку, укладываюсь там и пресекаю всяческие порывы занять кусок полки чьими-то вещами. Сквозь непонятную узбекско-казахскую речь явственно прорываются каскады многоэтажного русского мата, что хотя бы немного приобщает меня к соседям. "Если что, думаю, даже этими несколькими словами смогу объясниться". Через несколько часов приходится воспользоваться этой возможностью. Сначала- про себя. Цыгане с десятками баулов забивают оба тамбура на ближайшие несколько часов, и курить становится абсолютно негде. Нечего даже поесть. Жара стоит невероятная, вещами завалено абсолютно все пространство поезда. Начинаешь понимать, что чувствовали люди, которых отправляли в ГУЛАГ - не хватало только надзирающего.
Но - нет предела совершенству. Уже сквозь сон чувствую, как народу становится все больше, ко мне подкладывают какую-то цыганскую девочку; сквозь дрему ощущаю, что мои ноги сталкивают и ставят туда коробки, что горой баулов завалено почти все и почему-то умудряюсь спать. Наутро обнаруживаю, что в нашем купе ехало 19 человек и черт знает сколько вещей. И что кто-то украл мой кед - причем, почему-то всего один.
И тогда я понял: наконец-то я в Узбекистане.

Тапочки

Я увидел пустыню. Не такую, конечно, как Сахара, но все же - это была самая настоящая пустыня - с бесконечным песком, островками солончаков и непонятно каким образом возникшим посреди нее городом Бейнеу.
Узбекистан! Рынок с каменной оградой и каменными рядами, верблюды, привязанные к столбам, рынок по продаже баранов, платный туалет за 75 копеек (дырки в каменном полу и ведра для бумаги) узбеки-узбеки-узбеки и я с рюкзаком, шагающий по пустыне в сторону дороги. Город жил своей странной жизнью - жизнью пустынной и нетронутой с десятком деревьев и детьми, единственной игрушкой которых - были колеса от детских колясок, привязанные к проволочке...

1Каракарум (узб.) - Черная пустыня.

2Пихмаллион рахмат рахим (араб.) - Спасибо Аллаху за все свершения его.

3Муздай баклашка- это словосочетание можно перевести как "холодная, со льдом, вода неизвестного происхождения, налитая в немытую бутылку из-под пива "Очаковское".

4Як тенге- десять тенге (валюта Казахстана)

Обсудить статью