Электричка – не просто вид транспорта. Это – своего рода метафора. Это дачи, это первое в жизни путешествие, это запах пеонов, пробивающийся сквозь жаркую толпу, - это скрежет дверей и вставленная между ними пивная бутылка, чтобы было хоть немного воздуха.

Наконец - это молчание. Ведь в автобусах или дальних поездах все обычно живее. Все настроены как-то добродушнее. Видимо, понимают, что ехать сутки, если не больше, а потому надо подружиться, пообщаться. А здесь - вроде и ехать-то всего-ничего. И не шумно, как в метро, где общаться решительно не возможно.

В то же время мне рассказывали истории, как кто-то, где-то, в какой-то странный момент своей жизни знакомился в электричках и находил любовь чуть ли не на всю жизнь. Причем таких историй насчитываются десятки. Ладно я - человек, которому не просто с кем либо познакомиться. Но судьба могла бы предоставить мне возможность хотя бы быть одной из них. Между тем, есть рассказ о том, как молодой человек спас 25-ти летнюю особу от шпаны и потом женился на ней. И о том, как один знакомый помог девушке донести сумки до дачи, и уже через месяц сыграли свадьбу. Еще кто-то говорил о том, что именно в электричке - а не где-нибудь там - парочка в тамбуре занялась любовью, едва познакомившись, а получившийся ребенок весил почти 5 кило и уже с трех лет начал читать. В пять написал первое стихотворение, которое, как не сложно догадаться, называлось "Поезд", а, закончив школу и, подавая надежды стать филологом или лингвистом, пошел в машиностроительный.


Я, честно говоря, в эти истории верю практически полностью. Ведь сколько заключено для российского человека в понятии "электричка". Вот Венечка тоже ведь на электричке ехал, а не автобусе. Хотя мог бы - едва ли не быстрее получилось бы.

Все эти безумные дачники с рассадой и новыми лопатами, потные пятничные электрички, советские "колбасные электрички", привозившие к нам на Рязанский сотни и сотни румяных толстощеких баб из Коломны, Рязани и маленьких деревенек, жаждущих колбасы и сосисок, и этот мясной запах на пол улицы - как все это могло не остаться в культуре? Еще бы не осталось! Даже на себе чуствую: если ехать куда-то недалеко - то только на электричке. Несмотря на то, что автовокзал под боком.

А сколько не сказано про путешесвия на электричках! Сел в Москве и по цепочке - как по лестничным пролетам. Москва-Петушки, Петушки-Владимир, Владимир-Гороховец-Гороховец-Нижний Новгород... Два месяца - и ты во Вадивостоке. Хотя ездили, конечно, чаще в Петербург. То есть мал был у Венечки прицел. Четыре (или пять - как повезет с временем выезда) электрички - и ты уже в Северной столице. Восемнадцать часов. Со всеми остановками. И время останется по Вышнему Волочку и Бологому погулять. Радищеву такое, конечно, и не снилось.

Самое замечательное, конечно, - электрички периферийные. Сам факт: для того, чтобы зайти в электричку надо подняться по ступеням - уже возвеличивает в глазах этот вид транспорта. Ты как будто восходишь к трону. А подъезжая к станции, увидишь внизу маленьких человечков с сумками и тележками. Пол вагона кинется помогать бабушкам занести вещи, ибо сделать это в одиночестве совершенно невозможно. Конструкция ступенек предусматривает только один вариант попадания внутрь, при котором обе руки находятся на перилах. И поэтому каждая остановка занимает минуты три: сначала занесут вещи, потом помогут подняться старушкам, потом кто-то забудет что-то на перроне и придется срывать стоп-кран. Зато всю следующую остановку будет, что обсуждать. А помощников угостят яблоками с огорода.

Зимой самое главное в электричке, как и в деревенском доме, - это печка. Здесь, в столице, все поезда теплые, под каждым вторым сидением - радиатор, а народу столько, что даже если отопление сломано - надышат. Там, где-нибудь на Урале, зимняя электричка - это настоящее испытание для организма. А одинокая большая печка в центре вагона и два сиденья - сзади и спереди - как президентская ложа в Большом театре. От конечной до конечной - часа четыре, и если сидеть в холодном месте, ужасно замерзнешь. Не танцевать же по ходу движения.
Поэтому за эти центральные места ведутся настоящие бои, как в московском метро на конечных в час пик. Самые сильные и крепкие, согласно естественному отбору, взбегают по ступеням, а слабым, голодным или же людям с вещами достаются другие места - у окон с пяти сантиметровым слоем льда. Тут уже не до помощи: занял место и сиди, не то холодно будет ехать. А пойдешь помочь кому-то, - теплое местечко сразу же займут.

Хозяйки электричек - их стражники и уборщики, хранители традиций и блюстители культурных ценностей - это, конечно же, кондукторы. По-московски - контролеры. Огромные сильные, дородные, мускулистые женщины – таких, поневоле, испугаешься. Возьмут под белы рученьки и отправят на улицу, если понадобится. Кассовый аппарат, висящий на груди, а точнее, между огромными грудями, или же внушительные свитки билетиков разной стоимости, форма сотрудника железной дороги - все это настоящие атрибуты власти, особые скипетр и жезл, требующие страха и поклонения.

Если нет билета - то ты уже не можешь спокойно прикорнуть на спинку или раму окна и заснуть. Нет! Ты будешь в страхе ждать кондукторов и гадать, какое у них настроение и что они за люди. Страх заключается не только в том, что могут высадить, но еще и в том - где могут высадить. Все-таки приятнее очутиться на станции с вокзалом, в котором хотя бы можно погреться, а не на полустанке, где всего-то населения - две собаки и бабулька, а из строений - пара домов и придорожный сарай.

Бывает, что кондуктор входит (или не входит) на какой-то станции, проверяет билеты, а потом отправляется восвояси: садится на поезд в обратном направлении - и так его и видели. В этом случае можно попытаться перебежать из того вагона, где их кондуктора еще не было в тот, который он уже почтил своим присутствием. Однако случается, что, завидев на перроне пробегающего человека, кондуктор мчится в том же направлении по вагонам - едва ли не быстрее тебя, сказывается опыт, - и тогда уже не жди пощады. Кара будет жестокой и неотвратимой.

То, что в поезде появился представитель Власти становится ясно почти сразу. Поднимается какая-то суета, по вагону идет шепот, какая-то тайна окутывает вагон за вагоном. Шушукаются пьяницы, настороженно переговариваются курящие в тамбуре, начинают плакать дети, испытывая неведомое волнение окружающих. Потом по вагону пробегает десять или пятнадцать человек, "которые Его видели". А через несколько минут толпа уже приобщенных к тайне безбилетников, не имеющих денег отплатиться, начинает валить из вагона в вагон, а за ними - гордо, разве что без кнута, идет и сам кондуктор. Он спокоен. Непоколебим. Он проверяет билеты у остальных пассажиров, так как знает: остановки в России длинные и те, кого уличили в отсутствии денег и билетов - никуда не денутся. Они скопятся в ловушке последнего тамбура, откуда будет всего одна дорога - наружу.

Разговор с кондуктором – тонкая психологическая категория. Тут нужна сноровка и, не побоюсь этого слова, талант. Начинать надо издалека. Улыбнуться, отметить, какая замечательная погода, пошутить, спросить, как работается, и только потом – не раньше! – заводить речь об отсутствии билета. За эти краткие минуты нужно понять кондуктора, узнать все качества конкретного человека, его настрой и даже перевоплотится на какой-то момент в него самого!

Как-то мы ехали на электричке, была зима, мы стояли в тамбуре и беседовали, разглядывая проплывающую белую равнину за окном. Беседа была бурной, и мы несколько потеряли бдительность. Внезапно разъехались двери вагона и на пороге возник кондуктор. Хмурые сдвинутые брови. Орлиный нос. Копна седых волос из-под форменной фуражки. Очки на переносице.

- Ваши билеты! – просипел он строго.

Поняв по нашим физиономиям, что билетов у нас нет, кондуктор уверенным жестом достал пачку квитанций и попросил уплатить штраф. Однако его ждала неудача, так как платить нам также было нечем. Или, по крайней мере, не хотелось.

- Тогда попрошу на выход! – безапелляционно сказал кондуктор и указал рукой на двери.

Внезапно в беседу вступил невольный свидетель драматической сцены, который стоял спиной к нам, прислонившись к стене.

- У них нет билетов? – возмущенно проговорил он, обращаясь к кондуктору. Тот удивленно посмотрел на говорившего.

- Обманывать государство! Таких надо выкидывать из поезда! – стал кричать защитник платного проезда. – Потому и живем в таком говне! Что вот такие придурки за проезд не платят!

Кондуктор с удовольствием кивал возмущенному попутчику.

- Позор! Вы идите, идите, - продолжал говорить мужчина, - а уж об этих зайцах я позабочусь, чтобы ноги их не было в поезде! Тоже мне – на чужом горбу в рай ездить!

Кондуктор, довольный тем, что ему можно продолжить работу, а не ждать станции, чтобы отправить нас на перрон, попрощался с блюстителем платного проезда и пошел в следующий вагон.


Мужчина засмеялся и сказал:
- Как я его, а!? У меня ведь тоже билета нет, вот и пришлось и себя – и вас отмазать. Самый лучший способ!

Каков талант! Не правда ли?

Множество народу по всей России перемещается на электричках на тысячи километров. Мужчины едут на заработки, старики – к родственникам, дети к родителям. Летом – кочуют на север, там не хватает рук вскапывать огороды и строить дома, потому что местные пьют, а женщины не справляются. Зимой – на юг, ремонтировать квартиры. Ночуют обычно на вокзалах, лежа на как будто специально придуманных для этого скамейках: узел с вещами кладут под голову, чтобы не украли, одежда вся на себе, чтобы не замерзнуть. Пожалуй, именно на маленьком, грязном, но – уютном провинциальном вокзале можно увидеть жизнь такой, какая она есть. Здесь уже не молчат: коротают время за разговорами в ожидании следующей электрички, которая провезет еще 200-300 километров. Здесь пьют, здесь влюбляются, здесь мимолетные встречи, которые запоминаешь на всю жизнь. Здесь милиционеры, которые пытаются выклянчить денег. Добрые кассирши, которые напоят чаем. Здесь – самое главное! – столовые для работников железнодорожного транспорта, которые находятся в трущобах депо узловых станций. В столовых этих, щедро спонсируемых министерством, можно пообедать на двадцать рублей так, что потом сложно будет встать из-за стола. Здесь жизнь течет от поезда к поезду, от электрички к электричке, от ночи к ночи. И это «здесь» - в каждом небольшом городке, селе России, стоящем на ж\д дороге. И в этом поезде – в каждом – из поездов, не потом, а сейчас, именно в этот момент, когда я пишу эти строки, когда ты их читаешь, едет вся наша Россия, едет, прижавшись спиной к печке, чтобы не замерзнуть. Достает кусок хлеба в ожидании вокзала. Бредет по пустым громыхающим вагонам, за окнами которых предрассветная темнота и неясные силуэты полуразвалившихся придорожных будок.

Илья Ермолаев